Слову «кластер» в приложении к информационным и компьютерным технологиям не повезло дважды. Сначала оно пострадало от патриотов, активно выступающих за получение рекордных значений отечественных терафлопов, а сейчас его неоправданно часто используют чиновники разных уровней и представители регионов, в которых предпринимаются попытки образования локальных научно-промышленных центров. Чего только не услышишь: и авиационный, и автомобильный, и текстильный и даже строительный кластер. Беда в том, что в первом случае не принимается во внимание функциональная ограниченность кластерных конфигураций типа Beowulf, и как следствие возникает непонимание того, что они ни при каких условиях не смогут стать доминирующим направлением развития суперкомпьютерных конфигураций, поскольку не решают фундаментальных проблем организации высокопроизводительных вычислений. Во втором случае смущает то, что за многообещающими словами явно просвечивает стремление заполучить государственное финансирование без учета того обстоятельства, что все известные успешные научно-производственные кластеры, объединяющие в себе образовательные, исследовательские и производственные предприятия, – это чрезвычайно сложные социально-культурно-экономические образования, создать которые с кондачка и в угоду сиюминутным целям не удастся.
Производственные кластеры
Говоря о научных и технологических кластерах, сегодня прежде всего подразумевают интеграцию академических и производственных структур, так или иначе связанную с высокими технологиями. Но в мировой экономической истории и особенно в европейской производственной традиции кластеризация возникла столетия назад. Например, еще со средневековья известны образования дамасских и толедских оружейников, а промышленная революция началась в том числе в голландских кластерах, специализировавшихся на производстве тюльпанов; объединенные в кластеры ремесленники издавна выделывали кожи в Ферргамо и Гуччи в окрестностях Милана. В более близкие нам времена родились гигантские кластеры XX века, такие как кинокластер в Голливуде, финансово-биржевой в Лондоне и др. К сожалению, в отечественной экономической истории аналогичного опыта нет – в дореволюционной России не успели сформироваться необходимые условия для свободного предпринимательства. Кластеризация, если ее можно так назвать, была ограничена мелким производством, например литьем колокольчиков на Валдае, выпечкой пряников в Туле, иконописью в Палехе.
Осмысление феномена промышленных кластеров началось с работ британского экономиста Альфреда Маршалла, который в книге «Принципы экономики» (1890 год) рассмотрел специфические особенности географических регионов, в которых люди, имеющие общие трудовые навыки, объединяются в замкнутые промышленные образования (узлы Маршалла). Подобная производственная интеграция обладает положительным кумулятивным эффектом, вызванным тем, что теперь называют coopetition (кооперация плюс конкуренция), который получают все входящие в кластер.
Спустя сто лет исследователи стали применять для изучения кластеров формальные методы, например заимствованные из теории игр. В ее терминах кластеризацию можно рассматривать как один из возможных способов перехода от антагонистической к частично неантагонистической игре, в которой нет прямого деления на победителей и проигравших, где выигрывают практически все. Хотя в названии книги Маршалла присутствует слово экономика, он больше внимания уделил анализу игровой ситуации – его больше интересовало то, как происходит обмен знаниями и навыками в узлах. Через сорок лет американский ученый Джозеф Шумпетер развил теорию Маршалла, обосновав особую роль независимых экономических агентов, которых теперь мы называем венчурными капиталистами. Их финансовое участие обеспечивает более быстрое развитие кластеров.
Совсем недавно история кластеров в известном смысле повторилась, опять сначала была создана относительно абстрактная теория, а позже она дополнилась прикладными исследованиями. В начале 80-х годов профессор Пол Ромер из Стэнфордского университета развил теорию, показывающую роль производства знаний в экономическом развитии, доказав преимущество кластерной модели при создании наукоемких высоких технологий. А спустя десять лет Майкл Портер, другой профессор, на этот раз из Гарварда, приложил теорию к практике, исследовав инфраструктуры существующих кластеров, включающие «мыслительные танки», правительственные агентства, центры обучения и венчурные компании. Портер показал наличие так называемого парадокса места (paradox of location) – невзирая ни на какие архисовременные коммуникационные технологии развитие идет наиболее успешно, только если участники процесса объединены географической близостью в «кластеры, являющиеся сообществами носителей знаний» (clusters are knowledge communities). Портер пишет: «Знания, отношения и мотивация с трудом передаются на расстояние. Значение имеет то, что происходит внутри компании, а кластерный эффект состоит в том, что вне компании, вокруг нее, создается среда, способствующая ее успешному развитию. Эффект этот имеет несколько проявлений. Во-первых, возникают специфические только для кластеров конкурентные отношения, во-вторых, более точно, чем где бы то ни было еще, определяются скорость и место приложения инноваций и, в-третьих, кластер стимулирует создание новых бизнесов».
В мире существуют сотни, если не тысячи разнообразных кластеров. Одним из самых блестящих примеров кластерного эффекта служит Motorsport Valley в Южной Англии, где более 40 тыс. служащих строят примерно 80% всех гоночных автомобилей мира. За исключением конюшни «Феррари», все болиды «Формулы 1», даже «Мерседес», строятся здесь. Четыре сотни мелких и средних фирм, расположенных в окрестностях Норфолка и Саутгемптона, выпускают продукции почти на 10 млрд долл, такова сила кластеров. Кластер номер 1 в области ИТ – Кремниевая долина. Этот кластер привлекает к себе наибольшее внимание и наиболее изучен. Показательно, что ему так или иначе пытаются уподобиться более ста промышленно развитых регионов в десятках стран мира, от Индонезии до Ирландии: Silicon Fen (Топь, Великобритания, Кембридж), Silicon Fjord (Фьорд, Норвегия), Silicon Alley (Аллея, Бангалор, Индия), Silicon Bog (Ирландия), Silicon Alps (Альпы, Австрия), Silicon Tundra (Тундра, Канада), Silicon Wadi (Пустынное ущелье, Израиль), Silicon Polder (отвоеванная у моря земля, символ Голландии), Silicon Island ( Тайвань), Silicon Glen (Шотландия) и, возможно, Сколково (Россия). В США в дополнение к калифорнийскому кластеру есть еще несколько «силиконовых» регионов: Silicon Bayou, Silicon Glacier, Silicon Hills, Silicon Hollow, Silicon Mesa, Silicon Prarie, Silicon Sandbar и даже Silicon Swamp. Французы, стремящиеся сохранить самобытность, отказались от подражания и назвали свой кластер по имени символа мудрости – София Антиполис, их примеру последовали финны и шведы, дав своим кластерам имена Kempele и Kista, что-то типа содружества и сундука (ящика).
Стремление уподобиться в своем развитии Кремниевой долине стало настолько распространенным, что изобретатель Ethernet Боб Meткалф однажды сказал: «Есть, кажется, всего одно место в мире, которое не желает переименовать себя в Кремниевую долину, это сама Кремниевая долина». Этот относительно небольшой участок земли имеет свой собственный, не во всем объяснимый путь развития, повторить который невозможно, лишь слепо следуя за прототипом. Сооснователь Intel Годон Мур выразил свое сомнение по этому поводу: «Кремниевую долину чертовски трудно клонировать... многое явилось результатом удачного стечения обстоятельств, я не думаю, что можно вернуться назад и повторить все заново».
Специалисты расходятся во мнении о том, что является необходимым условием для создания «силиконового» кластера. Одни говорят, что все очень просто: необходимо лишь обеспечить сосуществование двух типов людей – умников, называемых в Америке «нердами», и богачей, готовых инвестировать свои средства в их работу. При наличии этих двух составляющих и возможно появление Долины, а, скажем, в Майами, где много богатых, но нет нердов, или в Питсбурге, где, наоборот, есть Университет Карнеги-Меллона и умников сверхдостаточно, но нет денег, аналога Долины быть не может. Более вдумчивые исследователи выдвигают еще два условия: присутствие в регионе мощных компаний, обеспечивающих экономическую стабильность, и готовность населения к участию в предпринимательской деятельности. Некоторые выдвигают дополнительные условия, связанные с хорошими климатическими условиями, развитой инфраструктурой, невысокой стоимостью жилья и т.п.
Отдельным является вопрос о том, как оценивать государственное участие в создании кластеров. Ответ связан с национальными традициями и степенью разделенности влияния местных и федеральных властей. Политики, ратующие за развитие кластеров, подспудно предполагают их переподчинение государству, однако ущемление региональных интересов может войти в противоречие с самой идеей кластера как локального образования. Важнейшим фактором является способность власть имущих делегировать полномочия инженерам и ученым, не боясь того, что те злоупотребят ею. Даже если сделанные на государственные средства наработки авторы употребят себе во благо, в выигрыше останутся все, и в этом отличие новаторов от коррупционеров. Пользуясь своим авторитетом, советник президента Эйзенхауэра по науке, один из руководителей Манхэттенского проекта Ванневар Буш сумел в свое время довести доктрину доверия инженерам и ученым до умов американских политиков и администрации. Последующим бурным развитием высоких технологий в частном секторе Америка во многом обязана именно Бушу. Перелив капитала знаний из военных приложений в гражданские с последующей коммерциализацией позволяет сохранить национальный интеллектуальный капитал, а если плоды исследований и разработок остаются за заборами «почтовых ящиков», они рано или поздно пропадают без пользы вообще. Современная Россия использует лишь малую толику из того, что сделано в ВПК: чрезмерное участие государства в ряде случаев затягивает или вообще тормозит создание кластеров.
Два крупнейших европейских кластера – Silicon Fen и София Антиполис – построены по разным моделям, первый с минимальным участием государства, по американскому прототипу, второй, как это принято во Франции с наполеоновских времен, под патронажем государства. Возникновение так называемого Кембриджского феномена стало возможным благодаря старым традициям британской компьютерной индустрии плюс наличию таких крупных компаний с собственной историей, как Generics, ARM, Autonomy, и дополнено развитой системой венчурного капитализма. В итоге на создание Silicon Fen ушло всего полтора десятка лет, сейчас в нем занято около 50 тыс. человек, и в месяц здесь создается более десяти новых высокотехнологичных предприятий. Однако попытка запуска полностью стимулированного правительством шотландского кластера Silicon Glen оказалась мало успешной.
Инициатива по созданию крупнейшего в Европе «наукограда» София Антиполис неподалеку от Французской Ривьеры была выдвинута правительством Франции еще в начале 60-х годов. Сейчас в технопарке около 1200 предприятий и порядка 30 тыс. занятых. Разница в «возрасте» – 15 и 40 лет – говорит не в пользу французского варианта. И все же создание кластеров в большинстве стран вряд ли возможно без серьезного участия государства, как это было в наиболее успешных случаях – в Ирландии, на Тайване, в Израиле, где правительствами учитывались особенности национальных условий.
Кремниевая долина
Долину Святой Клары (Santa Clara Valley) окрестил Кремниевой в 1971 году журналист Дэн Хофлер в вошедшем в историю репортаже, опубликованном в Electronic News, который был посвящен выпуску Intel первого микропроцессора. Но этому моменту предшествовали десятки лет подготовки, а всю технологическую историю Долины можно разделить на ряд этапов.
Начало первого датируется 1909 годом, когда в Пало-Альто было основано первое исследовательское учреждение – лаборатория Федеральной телеграфной компании, где через несколько лет работавший в ней Ли де Форест изобрел вакуумную лампу триод. В нескольких шагах от лаборатории де Фореста, на той же улице Эль Каминьо, в 1938 году два выпускника Стэнфорда Дэвид Паккард и Билл Хьюлетт собрали свой первый осциллограф. Рядом с их легендарным гаражом на углу Эдисон-авеню теперь стоит камень с надписью «Место рождения Кремниевой долины». В 1940 году они продали свое детище студии Уолта Диснея, где его использовали при создании звуковых фильмов, и основали одну из первых стартапных компаний.
Об этих хрестоматийных событиях много сказано, но, излагая историю Долины, чаще всего сразу от гаража переходят к этапу, связанному с созданием интегральных микросхем, пропуская период с 1945-го по 1965 год. Однако именно тогда были заложены материальные основы для бурного развития сначала индустрии аппаратного, а затем и программного обеспечения. Такая трактовка напоминает притчу о миллионере, который долго-долго объясняет, как он раскрутил свой бизнес, начав с одного доллара, а потом мельком замечает, что дедушка оставил ему состояние. Таким «дедушкой» для Кремниевой долины стал военно-промышленный комплекс – не будь начальных инвестиций с его стороны, в Долине по-прежнему выращивали бы овощи. Размеры федеральных инвестиций в местную науку сохраняются до сих пор, и только один Стэнфордский университет получает около 600 млн долл., что составляет 2% национального научного бюджета США.
Инвестициям в радиотехнические предприятия способствовала Вторая мировая война, после которой в Долине начал формироваться комплекс предприятий ВПК. На Западном фронте война была в большей степени технической – хорошо известны работы, связанные с расшифровкой радиограмм в британском центре Бличли-парке, обеспечившие победу над германскими подводными лодками и позволившие наладить стабильные грузоперевозки через Атлантику. В немалой степени эти работы способствовали появлению британской национальной компьютерной индустрии – первая машина с хранимой программой была создана в Великобритании.
Не менее важна радиолокационная история Второй мировой войны, позволяющая назвать ее первой электронной войной. Союзники открыли второй фронт только тогда, когда смогли обеспечить радиотехническое прикрытие своим бомбардировщикам. Противник с 1942 года развертывал иерархическую радиолокационную сеть, которая охватывала север Германии, Франции и страны Бенилюкса и была интегрирована с системой управления перехватчиками. Свыше 400 тыс. военнослужащих были заняты в этой системе, позволявшей через радары управлять 40 тыс. зенитных орудий. Только после завершения начатых в 1943 году работ по антирадарам, системам постановки помех и т.п. союзники могли всерьез говорить о начале масштабных действий против Германии.
Цель научно-технического проекта состояла в том, чтобы обеспечить до 100 вылетов на самолет и сократить потери до 4-20%. Все необходимое оборудование разрабатывалось в лаборатории Radio Research Lab Гарвардского университета, созданной на основе радиационной лаборатории Массачусетского технологического института. Директором RRL был Фредерик Терман, и именно эта лаборатория оказалась первоисточником для развития современной Кремниевой долины.
Терман был не просто выпускником Стэнфорда, но человеком, фанатично преданным своей альма-матер. Он мечтал поднять статус университета до уровня Гарварда и МТИ. После окончания обучения он переехал в МТИ, где получил ученую степень, и, вернувшись в Стэнфорд, стал профессором электроники, написал учебник по радиотехнике Graduate Course on Radio Engineering, ставший настольной книгой большинства радиоинженеров. Именно по его рекомендации его студенты Хьюлетт и Паккард создали собственное предприятие, ставшее классикой «гаражных стартапов». Терман был одним из первых, кто осознал значение коммерциализации оборонных исследований, и делал все возможное для ее развития.
После войны Терман сначала стал деканом Стэнфорда, потом проректором, и, пребывая в этих должностях, он видел одну из своих основных функций в стимулировании начинающих предпринимателей из числа выпускников. Вместе с бывшими сотрудниками RRL он создал новую лабораторию Electronics Research Laboratory и много сделал для превращения своего университета в аналог МТИ, существенно расширил спектр закрытых и открытых исследований Стэнфорда, преобразовал университет в один из важнейших научных партнеров военно-промышленного комплекса. И тут как нельзя «кстати» началась холодная война, которая, как опасались тогдашние политики, могла привести к новому, но уже ядерному Перл-Харбору. В Стэнфорде, например, разрабатывалась программа разведывательных полетов вокруг СССР и над его территорией с целью изучения радарной системы и обеспечения ударов бомбардировщиков по стратегически важным целям.
Практически все летописцы Кремниевой долины отмечают особую роль Стэнфордского университета и расположенного на его территории технопарка Stanford Research Park, созданного в 1953 году, – доказано, что для образования научного кластера необходим «центр кристаллизации», в данном случае им стал Стэнфорд. Сегодня это самый известный, хотя и не самый большой университет в Долине, однако именно его отличает тесная связь с компаниями, в том числе и потому, что здесь действует программа переподготовки специалистов University Honors Cooperative Program, позволяющая им получать академические звания. Но прежде всего его отличает материальная основа, заложенная в послевоенные годы и в период холодной войны, а также дух предпринимательства, которым заражены его студенты. Значительную роль в истории Стэнфорда сыграла колония ученых физиков и специалистов в области квантовой механики, эмигрировавших из Европы. Влияние этого сообщества способствовало превращению ничем не выдающегося калифорнийского университета в научный центр, где была отработана модель конвергенции научных исследований, образования и бизнеса.
Терман перетащил из лаборатории Bell одного из трех изобретателей транзистора Уильяма Шокли и помог ему в 1955 го-ду создать первую специализированную полупроводниковую компанию Shockley Semiconductor. Несмотря на то что через год Шокли получил Нобелевскую премию, остается сомнение в его личном участии в изобретении, скорее всего он был организатором от науки. В 1963 году его карьера закончилась, а ушедшие от него восемь сотрудников (The traitorous 8) сначала создали Fairchild Semiconductor, а затем Intel, AMD, National Semiconductor и другие компании. Этот акт выхода на собственную дорогу стал знаменательным событием; уйдя от Шокли, восьмерка сделала первый в истории Долины шаг к такому бизнесу, где на первом месте была коммерция, а не подчиненность ВПК. Члены восьмерки и их ближайшие последователи, Fairchildren (незамысловатая, но изящная игра слов) стали открывателями двух важнейших принципов, характерных для будущего Кремниевой долины. Первый – опора на социальные сети. В Долине предприятия обычно создаются людьми, так или иначе связанными между собой. Социальные сети дают так называемый агломерационный эффект, суть которого в положительном действии суммарно накопленных знаний, ноу-хау и т.п. Второй – движение по собственному пути, то есть использование в качестве технологической базы новых решений, а не унаследованных от больших предприятий.
Имеется еще ряд специфических факторов, повлиявших на формирование духа Долины. Показательно, что Intel была создана в 1968 году, который был отмечен наибольшими общественными волнениями по обе стороны океана – решающий поворот в полупроводниковой индустрии от сугубо военного направления к массовому рынку, в том числе к появлению персональных компьютеров, совпал с периодом, когда в Америке происходила смена поколений, теперь активное положение начинают занимать дети поколения бэби-бума, наступает конец эпохи маккартизма и сегрегации, грядут студенческие волнения. Всего за одно десятилетие Америка стала иной страной – монстры холодной войны сделали свое дело и освободили место демократически мыслящим молодым людям. Символом нового поколения интеллектуалов стал Университет Беркли, получивший всемирную известность в связи с происходившими в нем студенческими волнениями. Беркли сыграл в формировании социального и научного климата в Долине не менее значимую роль, чем Стэнфорд. Два университета взаимно дополняют друг друга, один – символ консерватизма и предпринимательства, другой – родина свободы и хиппи. Из хиппи выросли первые программисты современного типа, для которых операционная система Unix и мини-ЭВМ были средствами выражения протеста против мэйнфреймов, Кобола и прочих атрибутов «больших компьютеров».
Так, на основании опыта первых предпринимателей и сочетания культур двух университетов сложилась нынешняя Кремниевая долина, климат которой так благоприятен для распространения знаний и получения кумулятивного эффекта кластера. Чтобы знания свободно передавались между членами социальной сети, связи не должны быть ни слишком слабыми, ибо в таком случае передача вообще невозможна, ни слишком сильными (по типу семьи), так как в таком случае знания не передаются за пределы «семьи». Культура кластера к тому же отличается лояльностью по отношению к банкротству и доброжелательным отношением к должникам, в отличие от Европы и даже от Восточного побережья, где разорение компании ведет к потере социального статуса ее основателей.
Механизм сетевой организации, ориентированный на создание новых фирм, расширяющих потенциал всего кластера и увеличивающих его капитал знаний, пожалуй, составляет главное отличие Кремниевой долины, например от научно-технического центра в окрестностях Бостона. Расположенные здесь компании ориентированы примерно на тот же рынок, что и компании Кремниевой долины, а их культура также формировалась после Второй мировой войны, но иными методами. Центрами кристаллизации были Гарвардский университет и Массачусетский технологический институт, а основными спонсорами – непосредственно Министерство обороны и ЦРУ. В этом союзе ведущая роль принадлежит МТИ, созданному в середине XIX века по господствовавшей в ту пору немецкой модели университета. Только по числу работавших в МТИ нобелевских лауреатов (73) институт превосходит Стэнфорд в четыре раза, в годы холодной войны он был лидером. МТИ стал основой для формирования крупнейших компаний – DuPont, Kodak, Xerox и еще более 3 тыс. компаний, среди которых DEC, Lotus и Raytheon, специализирующая на системах управления ракетами. Замечательно, что при всем этом самодвижущегося механизма по основанию и развитию компаний здесь создано не было, венчурный капитал почти не работал, предприятия строились по принципу строгой иерархии, молодым пробиваться было намного труднее, поэтому лидерство перешло к Кремниевой долине. Сказался переизбыток военного финансирования, а в 90-е годы, после ухода со сцены DEC, дела здесь пошли совсем неважно, хотя сегодня ситуация меняется и былое положение восстанавливается.
Кластер в пустыне
До начала 80-х годов весь израильский экспорт сводился к апельсинам из Яффы и ограненным бриллиантам, однако за прошедшие 25 лет ситуация радикальным образом изменилась. Сегодня в экспорте преобладают продукты высоких технологий, причем более трети в составляют программы. Занятость в коммуникационно-компьютерной индустрии превышает 200 тыс. человек, и этот показатель в процентном отношении является одним из самых высоких в мире, количество высокотехнологичных компаний исчисляется тысячами, и в год создается несколько новых стартапов.
Процесс становления новых индустрий всегда имеет национальный характер, сочетающийся с общими закономерностями, например со связью с ВПК. В Израиле заметную роль играют несколько компаний, среди них поставщик военного электронного оборудования Tadiran Electronic Systems, производители телекоммуникационного оборудования Tadiran Telecom и ECI Telecom, которые особенно активно стали развиваться после введения эмбарго на ввоз оборонной техники в 1967 году. Первый собственный процессор был создан в начале 70-х компанией Elbit, специализирующейся на беспилотных летательных аппаратах, и сегодня это признанный мировой лидер в данной сфере. Однако поначалу приборостроение оставалось сугубо целевым и не было заметной частью экономики, нынешние превращения стали возможными за счет трансформации всей страны в один научно-производственный кластер Silicon Wadi (высохшее русло реки, долина).
Среди всех высокотехнологичных кластеров мира его ставят на второе место после Кремниевой долины. Географически Silicon Wadi объединяет наиболее заселенные части Израиля, включая Тель-Авив, Хайфу, Иерусалим, Беер-Шеву и окрестности. По оценкам экспертов, в последние годы Тель-Авив входит в десятку высокотехнологичных городов мира, а Хайфа получила особую известность тем, это именно здешним отделением корпорации Intel был создан процессор Core Duo.
Продуктовую основу кластера Silicon Wadi составляют программы, разработки аппаратного обеспечения, производство электронно-оптических изделий и Internet-технологий. Все это дополнено технологиями производства новых материалов, а также технологиями из области биологии, медицины и обороны. Отличительная особенность Silicon Wadi от кластеров Индии и Ирландии состоит в том, что последние в большей степени ориентированы на различного рода сервисы, а Израиль стал центром по проектированию продуктов, которые сегодня закупаются крупными американскими и европейскими ИТ-компаниями. Эта ориентация на собственный вклад в развитие высоких технологий привела к тому, что сейчас страна стала весьма привлекательна для инвестиций в исследования и разработки – свои центры здесь имеют IBM, Cisco, Intel и ряд других.
Успех кластера Silicon Wadi стал возможен благодаря нескольким основным социально-культурным факторам. Во-первых, политика государства в области образования направлена на подготовку специалистов, способных работать в условиях кластера. Прежде всего, это выход за национальные рамки – действующие программы обеспечивают свободное владение английским языком. В высшей школе помимо инженерного образования серьезное внимание уделяется компьютерной науке (computer science), соответствующее отделение в университете Технион насчитывает свыше полутора тысяч студентов и является одним из крупнейших в мире. И, что очень важно, массовое военное образование, неизбежное для страны, постоянно находящейся под угрозой нападения, построено по принципу «двойного назначения» – отслужив обязательный срок, выпускники готовы к работе на гражданских предприятиях. И, конечно же, колоссальную роль сыграла эмиграция из СССР, превратившая Израиль в математическую державу.
Роль Термана, привлекшего военные деньги в Кремниевую долину, в Silicon Wadi играют сами военные, которые обеспечивают переток знаний из военных исследований в гражданские. Участие в военных разработках становится хорошей школой для молодых специалистов, пройдя которую они могут создавать собственные предприятия, причем особых препятствий на пути заимствования сделанного ими в собственных целях нет – единственное ограничение составляют работы в области криптографии.
И еще одно важное обстоятельство, отличающее Silicon Wadi от старшей сестры: здесь царит совершенно иной социальный климат, и социальные сети построены на других принципах. Израильская культура – это культура малых групп, здесь невозможны предприятия-гиганты. Есть даже шутливое утверждение, что израильтяне никогда не полетят на Луну, потому что не смогут собрать предприятие необходимого масштаба. В то же время не стоит забывать, что государство было создано людьми с социалистическими убеждениями, а особый дух армии, через которую поголовно проходит вся молодежь, формирует лояльность по отношению к коллективу, что полностью отсутствует в индивидуалистических США. Эта лояльность совсем не похожа на восточную – она не предполагает принижение роли индивида. Следствием является чрезвычайно низкая текучесть кадров, особенно по сравнению с Кремниевой долиной, где привязанность к рабочему месту является исключением. Это обстоятельство делает Израиль привлекательным для создания научно-исследовательских подразделений крупных корпораций – инвестированные в подготовку специалистов деньги не пропадают. Кроме того, немаловажным с точки зрения инвестиционных предпочтений и создания кластеров можно назвать низкий уровень коррупции.
Островной кластер
Среди множества кластеров, созданных после 1980 года, особый интерес вызывает тайваньский феномен, который даже на фоне остальных «дальневосточных тигров», производящих большую часть мировой электроники, выделяется не только тем, что здесь создано огромное производство, – это один из важнейших мировых центров исследований и разработок. Показательно, что страна, еще пару десятилетий назад практически не имевшая изобретений, сегодня по числу патентов на вложенный капитал опережает всех своих соседей и входит в число технологических лидеров наряду с Израилем, США и Японией. Как же случилось, что страна с населением 24 млн, не имевшая каких-либо научных и инженерных традиций, за неполные тридцать лет из слаборазвитой превратилась в передовую?
Главными источниками успеха можно считать сочетание личной деловой инициативы большого количества людей, характерной для китайской культуры, со стимулирующей ролью государства. По этому сочетанию Тайвань ближе к Кремниевой долине, чем к Корее и Японии, где доминируют привилегированные отношения между государством и крупными корпорациями. В большинстве ближневосточных стран развитие стимулировано скорее государственной политикой, чем индивидуальным предпринимательством. Кроме того, в период первоначальной раскрутки на Тайване были с успехом использованы характерные для восточной культуры традиции копирования и повторения. В качестве примера можно привести искусство каллиграфии, играющее важную роль в процессе воспитания и почти полностью построенное на принципах копирования. В японской каллиграфии нужно годами набивать руку в копировании, и только с позволения учителя можно переходить к выработке самостоятельного стиля. Примерно ту же роль, что иммигранты в Израиле, в формировании климата тайваньского кластера сыграли возвратившиеся домой китайские специалисты, получившие образование и работавшие в США.
У тайваньского кластера было два источника – производственный и научный. Первый возник в результате своевременно сделанной переориентации на производство персональных компьютеров. Сразу после их появления (1981 год) десятки небольших тайваньских фирм, использовавших дешевую рабочую силу и производивших бытовую электронику, активно занялись клонированием ПК. Первыми делать это стали производители игровых приставок, до того копировавшие японские прототипы, и начали они с Apple II и IBM PC. Однако компания Apple предприняла необходимые меры противодействия, а открытая архитектура IBM оказалась находкой для клонирования. В качестве стимула к переориентации на производство компьютеров, хорошо понимая перспективность этого направления, правительство вообще запретило выпуск игровых машин (по «моральным соображениям»). Но только клонированием и обратной инженерией дело не ограничилось – был создан первый научный парк Хсинчу, а сейчас их уже несколько. На северо-западе Тайваня на месте бывшей испанской миссии в 1980 году был построен новый город с современной инфраструктурой, в который правительство вложило около 4 млрд долл. Сейчас в нем располагается более 400 компаний, специализирующихся на интегральных микросхемах, компьютерах и периферии, телекоммуникациях, оптической электронике, точном машиностроении и биотехнологии. Огромные по местным масштабам инвестиции оказались возможны благодаря тому, что начиная с 60-х годов страну возглавляли не юристы, а политики-технократы, получившие инженерное образование в Японии и США. Они поставили своей целью проведение технологической революции еще в то время, когда по доходу на душу населения страна находилась на уровне Конго и Заира.
Промышленная революция началась с реформы. Промышленная политика правительства Тайваня также отличалась от политики, проводимой в большинстве стран Европы и Азии, – ставка делалась не на крупные предприятия, символы национальной экономики, а на малый бизнес, стимулированный активностью снизу, что сразу сделало страну привлекательной для репатриации. Возвращающиеся из Кремниевой долины несли с собой не только капитал знаний, но и частицы ее культуры. Создание парка Хсинчу стало успешной попыткой воспроизведения Долины на китайской почве, с тем отличием, что наряду с создаваемыми венчурными компаниями 50% общего объема инвестиций осуществляло государство. Всего из США на Тайвань вернулось несколько тысяч инженеров, которые создали половину новых компаний, они же занимают высшие должности в большинстве фирм.
Кластер в Хсинчу иногда называют «расширением Кремниевой долины», он имеет много общих с ней черт. Одна из них – географическая изолированность. Вся промышленность страны – до 10 тыс. компаний, производящих ПК и их компоненты, сосредоточена вокруг Тайбэя. Кроме того, Хсинчу представляет собой особую зону, открытую для предпринимательства в области новых технологий, и обладает примерно теми же социально-экономическими преимуществами, что и Кремниевая долина, – это узел в том понимании, как его представлял Маршалл, а не просто конгломерат предприятий. В этом кластере происходит интенсивный обмен знаниями и навыками, обеспечивающий кумулятивный эффект. Здесь нет вертикальной интеграции, которая присуща традиционным предприятиям.
***
Что же из всего этого следует? Опыт создания научно-производственных кластеров в мире имеется и не надо заново открывать Америку, Азию или Израиль, чтобы им продуктивно воспользоваться. Правда, если целью государственных чиновников действительно является создание платформы обеспечения национальной безопасности страны, которая сегодня непосредственно связана с ИТ, а не решение местнических и частных вопросов.
Наука — это сжатое выражение знания или организованное знание, а ее развитие и становление, по мнению Ванневара Буша, требует сотен лет и усилий целых народов, а не отдельных людей.
В первой половине XX века было выпущено невероятное множество типов самых разнообразных механических шифраторов. Их производили в СССР, Японии, США, Великобритании и в ряде других стран.
XIV – новая философия хранения
В 1994 году был создан накопитель Symmetrix, качественная новизна которого состояла в том, что он соответствовал требованиям корпоративных приложений, хотя был собран из широко распространенных компонентов, а спустя 14 лет история повторилась — израильская компания XIV предложила накопитель корпоративного уровня XIV Storage System, собираемый из дешевых комплектующих.
Совместная лаборатория HP и СПбГУТ
Компания HP открыла учебно-научную лабораторию «HP-ГУТ-OSS/BSS лаборатория» в Санкт-Петербургском государственном университете телекоммуникаций им. Бонч-Бруевича (СПбГУТ). Лаборатория создана на основании подписанного 11 мая 2006 года Протокола о сотрудничестве между HP и СПбГУТ и поддерживается в рамках программы Международный институт технологий НР (МИТ НР). Лаборатория призвана способствовать подготовке квалифицированных специалистов в области инфокоммуникаций, обеспечить доступ студентам и преподавателям к информации о самых современных технологиях. Кроме того, техническая база лаборатории является платформой для внедрения передовых технологий эксплуатации сетей связи следующего поколения (NGN) путем использования систем управления эксплуатацией и систем поддержки бизнеса (OSS/BSS) на сетях связи России. СПбГУТ – один из двадцати вузов России и стран Центральной и Восточной Европы, присоединившихся к программе МИТ НР. Программа была создана в 2008 году специально для российских вузов, а уникальность и первые успехи позволили ей стать международной уже после года работы.
В программе «GET-IT» открыт новый УЦ
Ассоциация «Всемирный ОРТ» и компания HP открыли «Учебный центр развития малого предпринимательства HP-ORT «GET-IT» в Московской международной высшей школе бизнеса МИРБИС. Начиная с 2007 года НР и ее партнеры внедрили программу «GET-IT» (Graduate Entrepreneurship Training through IT) в 30 странах региона EMEA (Европа, Ближний Востока и Африка). В рамках расширения программы будут открыты еще шесть подобных центров в России и три на Украине. Основная цель программы «GET-IT» – поддержка выпускников и активной молодежи в возрасте от 16 до 25 лет, ориентированных на открытие своего бизнеса. Она направлена на развитие у молодых предпринимателей навыков использования ИТ, необходимых для ведения собственного дела. Центр оказывает молодым людям помощь в развитии навыков бизнес-мышления, участвует в создании инфраструктуры поддержки молодежного предпринимательства Москвы, реализует собственные бизнес-проекты, по своим целям соответствующие программам MBA и Executive MBA.
В МТИ заменят медь нанотрубками
По мере уменьшения размеров микросхем уменьшаются и размеры медных проводников, которым становится все труднее выдерживать токи, необходимые для заданного уровня производительности схемы. В Массачусетском технологическом институте попытались заменить медь углеродными нанотрубками, однако проблема в том, что при изготовлении нанотрубок необходима высокая температура, что вредно для металлических элементов микросхемы. Способ, предложенный учеными МТИ, включает в себя осаждение тантала и железа на кремниевой подложке. Затем подложка помещается на нагретую кварцевую трубку, через которую продувается этилен. При высокой температуре газ разлагается, а железо на подложке служит катализатором формирования углеродных нанотрубок. Большинство этих процессов уже давно используется в электронной промышленности, и поэтому внедрение нового метода должно обойтись не так дорого. Исследования ученых МТИ поддержала корпорация Intel. Впрочем, переход промышленности от меди к нанотрубкам займет, по оценкам аналитиков, еще не менее 15 лет.
В Гарварде сконструируют колонию роботов-пчел
Группа ученых Гарвардского университета получила от Национального научного фонда США грант в размере 10 млн долл. на разработку целой колонии летающих роботов-пчел. Проект называется RoboBees и рассчитан на пять лет. Ученым предстоит решить ряд сложных задач: сконструировать для роботов компактные, но мощные источники питания, датчики для ориентации в пространстве и вычислительные системы с низким потреблением энергии, а также разработать алгоритмы коллективного поведения электронных пчел. Роботы-пчелы смогут самостоятельно летать и, как настоящие пчелы, координировать поведение между собой и всем роем. У пчел в природе существует сложная иерархия выполнения задач, уникальные органы чувств и средства передачи информации. Работа над роботами-пчелами позволит получить новые результаты не только в электронике и компьютерных науках, но и в энтомологии и биологии развития. Искусственные пчелы могут найти применение в сельском хозяйстве, а также в качестве поисковых средств в спасательных операциях, в мониторинге окружающей среды, уличного движения и в других областях.
