Серьезная консьюмеризация

Мы входим в очень интересное время — буквально на глазах обретают реальные черты казавшиеся фантастикой замыслы великих людей, когда они писали о системах, способствующих усилению интеллектуальных возможностей человека: Вильяма Росс-Эшби об Intelligence Amplification, Джозефа Ликлайдера о Man-Computer Symbiosis и Дага Энгельбарта об Augmenting Human Intellect. Однако в нынешних условия этот прорыв получил странное название консьюмеризация ИТ , в звучании которого просматривается намек на глянец. У нас в России опасность «гламурной» трактовки усугубляется затруднениями, связанными с переводом термина consumerization of IT — новое для языка слово «консьюмеризация» слишком близко по звучанию консьюмеризму, имеющему явно негативный подтекст с налетом потребительства, хотя дело совсем в ином, поэтому лучше использовать аббревиатуру BYOD (Bring Your Own Device).

К сожалению, на кажущуюся простоту происходящего клюют многие пропагандисты нового направления, и отсюда следуют, мягко говоря, недальновидные заявления. Зачастую суть их презентаций сводится к перечислению разнообразных, но ничем не подкрепленных доводов в пользу BYOD и утверждениям вроде того, что при замене унылого черного корпоративного ноутбука на принадлежащий пользователю веселенький розовый у его владелицы заметно возрастает продуктивность работы. Во-первых, замена какого-то одного оконечного устройства другим по существу ничего не меняет — не подкрепленное системными функциями BYOD не более эффективно, чем замена одного предмета одежды другим. Во-вторых, в консьюмеризации нет гламура — мы имеем дело с серьезной тенденцией, отражающей совокупность происходящих и назревающих социальных и технологических изменений. Пока в направлении BYOD сделаны лишь первые шаги, и на нынешнем этапе еще трудно представить, к чему может привести консьюмеризация ИТ в будущем.

Многие энтузиасты пытаются свести все к простому «одомашниванию ИТ», например за BYOD выдают более простой феномен, возникший пару лет назад, — так называемое ослепление Apple (Apple-blind). Им страдают те, кто признает только «Маки» всех видов, iPhone, iPad и ничего другого, стремясь использовать их и дома, и на службе. Эту избирательность можно понять, но при чем здесь консьюмеризация? Однако появляются статьи с названиями типа «Как iPad навечно изменит ИТ» или что-то в этом духе, в которых гиперболизируется роль того или иного устройства. Много пишут о том, что использование мобильных устройств, дающих возможность работать в любом месте и в любое время, меняет отношение человека к работе, которая продолжается и дома, и в отпуске. Возникает естественный вопрос, а что, собственно, стимулирует наемного работника больше отдавать себя? Скорее всего, дело не только в мобильных устройствах, обеспечивающих доступ, а в отношении работника к труду.

BYOD и постиндустриальное общество

  Термин «консьюмеризация» был предложен в 2001 году Дугласом Ниилом и Джоном Тейлором для обозначения нового на тот момент явления, а именно распространения пользовательских (консьюмерских) технологий на корпоративную  среду. Ниил и Тейлор изобрели слово consumerization для обозначения тенденции использования потребительских приборов в ИТ. Сейчас оно применяется и в более широком контексте. Статью Ниила и Тейлора (“The ‘Consumerization’ of Information Technology”. Position Paper, Computer Sciences Corporation) стали цитировать после 2005 года, когда аналитики Gartner выпустили отчет, посвященный BYOD, в котором обосновывалась перспективность внедрения пользовательских продуктов в корпоративных ИТ-системах. Последовавшее затем массовое проникновение смартфонов и планшетных компьютеров в корпоративную среду доказало справедливость этого прогноза. Теперь не только предприятия, но и армии западных стран переходят на поголовное снабжение военнослужащих средствами связи и планшетными компьютерами бытового назначения.

Сегодня практически все отраслевые аналитики в своих прогнозах рассматривают BYOD как одно из самых перспективных направлений развития ИТ. Для этого есть достаточные основания, и, что закономерно, они лежат вне компьютерной и вне корпоративной сферы — BYOD можно отнести к числу наиболее ярких симптомов наступления постиндустриальной эпохи в развитии общества. Разнообразные теории постиндустриализма известны более ста лет, с начала XX века, но первые 50 лет они представляли интерес для узкого круга ученых, а вторая жизнь термина «постиндустриальное общество» началась в конце 50-х годов усилиями нескольких американских социологов, и прежде всего Дэниэла Белла. Уже тогда он пришел к выводу, что индустриальный сектор теряет свою ведущую роль, а основной производительной силой становится наука — в будущем потенциал общества будет определяться объемами полезной информации и знаний, которыми оно располагает, но на тот момент все написанное им было научным предвидением. Несколько позже активным популяризатором идей постиндустриализма стал известный социолог и футуролог Элвин Тоффлер, благодаря его активной деятельности идея «третьей волны» охватила массы. Вторую половину ХХ века можно рассматривать как переходный период, а с появлением Интернета, облаков и других технологических новаций консьюмеризация, в том числе образы постиндустриального общества, стала приобретать вполне реальные черты. Развитые страны уже называют себя постиндустриальными, как правило, по одному критерию — соотношению производства и услуг. В них на сферу услуг приходится более половины ВВП, но, скорее всего, такой критерий неверен, поскольку напрямую не коррелируется с уровнем развития науки и технологий.

И Белл, и Тоффлер смотрели на вещи шире и связывали постиндустриальное общество с глубокими экономическими и социальными переменами. Так, Тоффлер выделяет три волны в развитии общества: аграрную, начавшуюся с переходом к земледелию; индустриальную, существующую со времени промышленной революции; информационную — будущую, в основе которой лежит переход к обществу, основанному на знании. Белл плотнее привязан к технологическим переменам и выделяет три технологические революции: изобретение паровой машины в XVIII веке; достижения в области физики и химии в XIX веке; создание компьютеров в XX веке. Белл определил основные признаки постиндустриального общества: сдвиг от производства к сервисам и акцент на индустрию их поставки, а также появление новых принципов стратификации общества. Постиндустриальное общество по Беллу основано на «игре между людьми», в которой информационно-коммуникационные технологии становятся базой для развития интеллектуальных технологий, основанных на обработке знаний и информации. В новом обществе в большей степени знание, а не труд, выступает в качестве источника новой стоимости.

Сегодня можно только удивляться прозорливости Белла, причем даже в деталях — он выделил три аспекта информации в постиндустриальном общества: информация в форме данных, содержащих сведения об окружающем эмпирическом мире; информация как организация данных, превращающая данные в осмысленную систему; знания как информация, подвергнутая тем или иным методам анализа и пригодная для принятия решений. В соответствии с этой классификацией он еще тридцать лет назад говорил о неизбежности увеличения по численности и по значимости в обществе страты knowledge workers, то есть тех, кто создает инновации на основе информации.

Превращение индустриального общества в постиндустриальное стало сегодня возможным благодаря диалектической связи между новациями и готовностью к спросу на них, причем эта связь существует вечно, и дело не в iPad или каком-то другом гаджете. Что же вначале — потребность, а потом технология, или наоборот? Дать определенный ответ невозможно — были изобретения, опередившие свое время. Вот и сейчас, консьюмеризация стимулирована появлением новых технологий, тех же планшетников, но первооснова этого подъема в готовности предприятий к внедрению новых технологий. Яркий пример этого — современная армия, в которой индивидуальные информационно-коммуникационные средства нужны лишь солдату с развитыми индивидуальными функциями, а не традиционному пехотинцу, которого до сих пор рассматривали как пушечное мясо, ему смартфон не нужен.

Переход к экономике знаний приводит к нескольким социальным последствиям. Knowledge worker заметно отличается от работника, привязанного к тому или иному технологическому процессу, как это наблюдается в индустриальном обществе. Информация — это коллективный товар, поэтому необходимо переходить от индивидуальной конкурентной стратегии к кооперативной стратегии сотрудничества. Хотя работник-интеллектуал и остается наемным, но он владеет своим главным средством производства — мозгом, следовательно, он может работать в любом месте и в любое время. Отсюда и возникла потребность в мобильных устройствах. Если предельно упростить, то можно сказать, что вместе с наступлением постиндустриальной эпохи происходит и смена властных отношений. В доиндустриальном обществе правящим классом была аристократия, а единственной формой правления — монархия, с наступлением индустриальной эпохи начинается движение к демократии, а на постиндустриальном этапе возникает меритократия («власть достойных»), предполагающая, что руководящие посты должны занимать наиболее способные люди, независимо от их социального происхождения и финансового достатка. Термин меритократия с негативным оттенком впервые использовал английский социолог Майкл Янг, и хотя идеи справедливого общества были известны с глубокой древности, возможно, именно сейчас появилась основа для их реализации. Белл использует этот термин только с позитивным звучанием, полагая, что меритократия позволит устранить бюрократию и изменить социальную структуру общества в целом.

Все эти социальные трансформации начинаются на корпоративном уровне, изменяя само представление о том, что такое корпорация. За прошедшие годы произошли радикальные изменения в структуре предприятия и поддерживающих его технологиях, а на смену вертикальной модели приходит горизонтальная. Горизонтальный подход распространяется и на отношения между людьми, которые становятся соучастниками всей трудовой деятельности.

Зрелость ИТ — основа BYOD

Консьюмеризация ИТ свидетельствует о наступлении технологической зрелости, достижение которой возможно при соблюдении двух условий. Во-первых, должен быть достигнут требуемый уровень пользовательского спроса. Во-вторых, необходим уровень развития технологий, соответствующий этому спросу. В качестве примера можно привести пассажирские авиаперевозки, которые обрели зрелость в 80-е годы, — перелеты стали обыденностью, а не редким праздником. Это стало возможным при повышении до нужной степени платежеспособного спроса и мобильности населения и появлении магистральных широкофюзеляжных самолетов. Сейчас аналогичное явление происходит и в BYOD — со стороны корпораций, переходящих на постиндустриальный уровень, есть спрос, а ИТ-индустрия, пройдя несколько этапов развития, способна удовлетворить этот спрос.

История BYOD насчитывает всего несколько лет, и пока можно говорить лишь о первых признаках этого явления и ограниченно оценить последствия, однако путь обретения информационными технологиями потребительских качеств был достаточно долог. Самыми первыми корпоративными бизнес-приложениями были разного рода расчеты платежных документов. Обрабатываемых данных было немного — например, списочный состав предприятия и ведомость табельного учета, поэтому для их подготовки было достаточно колоды перфокарт. С появлением мэйнфреймов, дисков и алфавитно-цифровых дисплеев появилась возможность для создания систем оперативной обработки транзакций и СУБД. В начале семидесятых появились предтечи локальных сетей SNA (Systems Network Architecture) от IBM и DecNet от Digital Equipment, а также мини-компьютеры. Вместе с ними началась эпоха распределенных вычислений, появилась возможность устанавливать терминалы на рабочие места и впервые заговорили об автоматизации офисной деятельности, а knowledge worker получил непосредственный доступ к вычислительным ресурсам и данным. Так был сделан первый шаг по направлению к BYOD. Но мэйнфреймы IBM, CDC, Burroughs и даже мини-компьютеры Digital Equipment поддерживали централизованную модель управления предприятием. «Нет причин для того, чтобы у людей дома появился собственный компьютер», — говорил основатель DEC Кен Олсен. С появлением ПК, настоящих сетей и архитектур клиент-сервер открылась возможность создавать системы, способные повышать продуктивность индивида, возник также рынок разнообразного специализированного ПО. ПК стали очередным серьезным шагом на пути к BYOD. Интернет и WWW побудили к созданию сетевых компьютеров, важнейшими приложениями для которых стали ERP, CRM и электронная коммерция. Предпоследним этапом стало появление систем беспроводного доступа, мобильных устройств, RFID — на этом уровне были созданы практически все компоненты, необходимые для BYOD. Финальным шагом, после которого потенциально может начаться массовое увлечение BYOD, станет создание облачных ЦОД.

Работать на собственных устройствах сотрудник компании может теперь где угодно, но это лишь часть общего процесса, и не стоит преувеличивать значение этого компонента консьюмеризации. По оценкам аналитиков Gartner, к 2014 году первостепенное значение приобретут персональные облака (personal cloud), обеспечивающие пользователям еще большую гибкость в использовании технологий, поскольку они вообще избавляют от привязанности к каким-либо устройствам. Что же касается России, то здесь возникают большие сомнения по поводу BYOD. И главная проблема — отсутствие готовой к новым технологиям социальной среды, как необходимого условия консьюмеризации ИТ. Разрыв в организации предприятий у нас и в постиндустриальном обществе огромен. Найдутся ли в России предприятия с нужным уровнем развития горизонтальной инфраструктуры, с должной децентрализацией при принятии решений, чтобы возникла потребность в BYOD?