Точнее, я полагал, что именно флоре и фауне посвящен журнал моего друга (ну не то чтоб очень близкого), весьма известного в своей среде, поэтому я буду звать его просто Редактор.

Моя уверенность регулярно подкреплялась тем, что, когда я заходил к нему в офис, он неизменно просил меня подождать, пока он закончит править статью про «редчайшего козла» или «дуб просто фантастический». Еще одним свидетельством было то, что рекламировались у него преимущественно желающие «продать свой навоз», как правило, «произведенный этими баранами» (иной раз выражения были и порезче, но всегда в пределах норм почти литературного языка). Посудите сами: в какой еще отрасли производят навоз — и тут же его потребляют.

В общем, когда Редактор собрался в отпуск, я без особых колебаний согласился его заменить — как вы помните, опыт руководства сельхозгазетой у меня уже был, и, согласитесь, не самый неудачный (см. одноименный рассказ М. Твена). То, что газета оказалась не сельскохозяйственной, а компьютерной, меня не слишком расстроило: новое поприще всегда заманчиво, а с кое-какой терминологией Редактор меня ознакомил исподволь.

Дальше все было как у классика: «...я всю неделю трудился не покладая рук... Наутро (после прихода номера из типографии и растаможивания. — Прим. авт.), идя в редакцию, я увидел у крыльца... кучку зрителей, а кроме того, люди парами и поодиночке стояли на мостовой и на противоположном тротуаре и с любопытством глядели на меня... Толпа отхлынула назад и расступилась...».

Ко мне подбежали несколько человек и, подобострастно заглядывая в глаза, стали совать на подпись какие-то бумаги. Ранее я видел их пару раз в кабинете у Редактора. Тогда они покровительственно хлопали моего друга по спине, а девочек из рекламы, — пониже, и, вальяжно развалившись в лучших креслах, крайне невнимательно, вполуха слушали Редактора, расписывавшего радужные перспективы своего журнала и действенности их рекламы именно на его страницах и вяло, с высоты собственного жизненного опыта, учили его, как именно надо делать журнал. Теперь на них было любо-дорого посмотреть — куда делась их утомленность и пресыщенность жизнью. Из сбивчивого лепетания я понял лишь то, что они просят принять у них заявку на рекламу и не помнить зла, если что.

Дальше снова все пошло почти как у Твена — с поправкой на специфику. Приходили посетители, осведомлявшиеся у меня, не сошли ли они с ума; посетители, убеждавшие меня, что бинарное дерево никоим образом не может служить укрытием от солнца («Разве что вы под Sun копали?» — радостно заметил один из них), а компьютерных мышей, заведшихся в компьютере, не выводят посредством засыпки туда кофе сорта Java. Впрочем, большинство соглашалось, что перевод выражения drug and drop как «уколоться и упасть» весьма небезынтересен и достойно характеризует работу Windows.

За дискуссиями я очень весело провел день, время от времени разбирая почту. Там, помимо непристойных нападок были и интересные статьи — одна из них начиналась словами «Игра в звуковые карты требует умения определять масть и достоинство по звуку». Время от времени я наведывался в Internet, где уже завелась конференция, посвященная новому облику журнала вообще и моего в частности.

Последним меня навестил Редактор, не успевший уехать в свой Египет. Мы с ним по очередному кругу обсудили деревья, звуковые карты, уместность выражения «персональный компьютер на 12 персон», ход сбора рекламы и прочие небезынтересные темы. Наконец ему на глаза попалась свежая рукопись, пришедшая в редакцию самотеком. «В последовательные порты корабли заходят по очереди, в параллельные — в зависимости от того, на какой параллели (градусе широты) находится порт».

— Ну-ну, — выдохнул Редактор и продолжил чтение: «Как и в средние века, для борьбы с пиратами нанимаются так называемые каперы, как правило, это люди с далеко небезупречным, обычно пиратским прошлым и соответствующими методами».

— А знаете, — немного оживился Редактор, — в этом есть какой-то смысл. Может, даже слишком много...

Справедливости ради стоит признать, что он, в отличие от своего литературного прообраза, несмотря на свою горячность, оказался человеком в общем-то разумным и прогрессивным. За полчаса мы договорились обо всем, и Редактор снова отбыл в отпуск, тянущийся и по сей день.

Надо сказать, живет он неплохо — путешествует по крупнейшим компьютерным державам, общается с коллегами и главами корпораций, посещает выставки и конференции, наносит визиты в известнейшие фирмы и т. д.

Принимают его везде с величайшим уважением: во всем мире знают наше издание, точнее, все знают, что оно весьма известно и популярно (переводить его на языки народов мира еще не начали, так что глупая щепетильность моего друга не страдает, но первые переговоры уже идут...).

Время от времени, оторвавшись от пресс-конференций, банкетов, осмотров заводов, деловых переговоров и т. п., Редактор пишет в журнал статьи о вещах странных, но, на его взгляд, важных и насущных — проблеме 2000 года, судьбе мэйнфреймов, тенденциях развития открытых систем. Я помещаю их в раздел «Нарочно не придумаешь» (что вполне справедливо — придумать такое трудно, практически невозможно).

Впрочем, понемногу Редактор перевоспитывается, из-под его пера стали выходить творения, достойные первых полос нашего журнала. Яркий пример тому — вышеизложенная история (приведенная, правда, почему-то от моего лица). В сопроводительной записке Редактор написал, что по здравом размышлении она гораздо больше скажет понимающему человеку о компьютерном рынке, чем десяток «аналитических» статей, нашпигованных непонятно как полученными цифрами и тенденциозными мнениями.

Не знаю. Может, он и прав.