Даже полное следование законам порой не освобождает от ответственности. Как показала практика, скооперировавшись, недобросовестные сотрудники силовых ведомств имеют возможность объявить товар контрафактным, оперативно вывезти его со склада, оценить в десятую долю стоимости, продать «своим» фирмам и перепродать по цене немного ниже рыночной. Если, конечно, владелец товара не согласится заплатить «отступные». Долгое время сумма последних составляла малую часть стоимости конфискованного, однако, по мере совершенствования «бизнес-схемы» лиц, которых ныне именуют «межведомственными коррупционными группами», она увеличивалась. Как и объемы имущества, присвоенного посредством «товарного рейдерства». Соответственно нарастала острота проблемы и наконец нынешним летом Ассоциация предприятий компьютерных и информационных технологий (АП КИТ) предложила своим членам и всем желающим подписать «Хартию руководителей ИТ-компаний по вопросам этики и защиты собственности». Основная суть документа в том, что присоединившиеся к нему бизнесмены обещали не покупать и не продавать товар сомнительного происхождения. Одновременно стало известно, что заведены дела против отдельных коррупционеров. О том, что даст хартия российскому ИТ-сообществу, рассказывает один из авторов документа, исполнительный директор АП КИТ Николай Комлев.
О неправомерных арестах складов с вывозом товаром и их распродажей приходилось слышать довольно давно. Почему только сейчас в АП КИТ взялись за «товарное рейдерство»?
Изменились объемы товаров, отбираемых таким путем, количество компаний, затронутых рейдерами. Проблема из частной стала общей. Можно сказать, количество перешло в качество.
Межведомственные коррупционные группы настолько отладили свои «схемы», что стали представлять реальную угрозу для существования легального ИТ-бизнеса. Мы привыкли к тому, что ИТ-рынок всегда был одним из самых цивилизованных, всегда стремился избегать криминала. Когда возникла угроза сообществу в целом, мы решили бороться с ней сообща.
Делать это можно по-разному. Мы попробовали изменить правовую среду. Однако мы не обладаем правом самостоятельно вносить законодательные инициативы, хотя и можем пытаться вместе с РАТЭК, Российской ассоциацией торговых компаний и товаропроизводителей электробытовой и компьютерной техники, убеждать депутатов в необходимости тех или иных изменений в законодательстве с целью противодействия коррупции.
Аналогичным образом наша ассоциация работает по многим направлениям, одно из них — борьба с компьютерным пиратством. Мы, добиваясь комфортных условий для «белого» рынка, пытаемся влиять на законотворческий процесс. Пираты, добиваясь комфортных условий для себя, — тоже. Мы предлагаем изменить законы в сторону, исключающую коррупцию, однако есть силы, которые тормозят внесение изменений в законодательство. Поэтому процесс идет медленно.
О каких именно законодательных инициативах идет речь?
Речь идет не о принятии какого-то нового закона, а о внесении поправок в ряд действующих. Просто весь комплекс вносится единым пакетом, который процедурно принимается как закон «О внесении изменений в отдельные законодательные акты РФ…». Для удобства в работе мы называем его «антикоррупционным законом». Разумеется, даже принятие его в полном объеме не искоренит коррупцию, но ощутимо усложнит отлаженные схемы отъема товаров. Поправки касаются ситуаций, возникающих при изъятии, хранении, оценке и реализации имущества, признанного вещественным доказательством. Я бы выделил в нем три важных момента.
Во-первых, наш законопроект вносит изменения в статьи 81 и 82 УПК, дополняющие процедуру сбора и хранения вещественных доказательств необходимостью составления подробной описи изымаемого у собственника имущества, обязательной оценки имущества, подлежащего реализации. Во-вторых, законопроектом предлагается закрепить в статье 29 УПК исключительное правомочие суда, в том числе и в ходе досудебного производства, принимать решение о реализации отдельных видов вещественных доказательств. И в-третьих, в наших поправках предусмотрена защита собственника в ситуации, когда товар изъят, стоимость его в разы занижена, а товар быстро распродан. В сегодняшних условиях собственник даже в случае признания судом его невиновности получает вырученные от реализации принадлежащего ему имущества денежные средства, не соизмеримые с его реальной рыночной стоимостью.
В этом плане законопроект дополняет статью 8 ФЗ «Об оценочной деятельности» новым положением, обязывающим уполномоченные органы проводить независимую оценку рыночной стоимости изымаемого имущества. Помимо того, законопроект предлагает ввести уголовную ответственность за использование оценщиком своих полномочий вопреки задачам своей деятельности и в целях извлечения выгод и преимуществ для себя или других лиц либо нанесения вреда другим лицам.
Безусловно, важны нюансы. С одной стороны, важно не оставить лазеек, позволяющих обойти поправки или злоупотребить ими. С другой — необходимо также учесть все возможные ситуации и, например, не осложнить этими поправками работу по борьбе с пиратами при изъятии больших партий контрафакта. Поэтому мы планируем самым активным образом включиться в доработку законопроекта на всех этапах прохождения его в Госдуме.
Хартия должна помочь исправить ситуацию в период отсутствия нужных законов?
Мы стали думать, как еще можно противостоять товарному рейдерству. Следует учитывать «алгоритмы» действия преступных группировок. Если им не удается запугать свою жертву и заставить ее выкупить собственный товар, они изымают его под видом вещественного доказательства, а потом, вопреки всем законам или пользуясь дырами в законах, его сбывают. Разумеется, не сами, а через подставные фирмы, которые предлагают продукцию реселлерам по ценам ниже рыночных, чем дополнительно подрывают рынок.
Самое слабое звено в их схеме — розничные магазины, тоже часть ИТ-рынка. Они на виду. Конечно, магазины могут не обратить внимания на сомнительное происхождение товара и стать соучастниками в этом сговоре. А могут и обратить. Если удается договориться, чтобы никто из них не продавал этот товар, то у преступников резко падает мотивация для изъятия.
Данная мера требует не искусства лоббирования, а искусства достигать договоренностей между участниками рынка. Мы долго обсуждали возможность таких договоренностей, наконец составили хартию, по которой компании добровольно, без угрозы каких-либо санкций, договариваются о правилах определенного поведения на рынке. В наш циничный век такая хартия может вызывать усмешку, однако договоренности действительно работают.
Это тоже системный способ, только не на уровне изменения внешней среды, а на уровне изменения самих себя. Кроме того, есть еще несколько направлений, по которым можно работать. Это оказание поддержки пострадавшим: делимся опытом защиты в момент нападения на склад, опытом найма адвокатов, опытом судебных тяжб и т. д. Распространяем информацию о том, что, скажем, такая-то партия мониторов, всплывшая на рынке, по сути, краденая.
Но формально на момент продажи это законно продаваемый товар. Теперь невозможно будет работать с каким бы то ни было конфискатом?
Этот товар нельзя назвать продаваемым полностью законно. Можно, используя дыры в законодательстве, скажем нечеткость определений, забрать товар и вывести его под видом вещественного доказательства. Но для того чтобы оценить ниже его стоимости, скажем, в десять раз, нужно фальшивое экспертное заключение. На это нарушение должен пойти конкретный эксперт. И здесь есть судебная перспектива. Как минимум эксперта могут дисквалифицировать. В борьбе с такими «экспертизами», кстати, уже напрямую заинтересовано государство: оно же получает от реализации конфискованного товара в десять раз меньше денег.
И все же как внутри сообщества распознать, что данный конфискат имеет, судя по всему, криминальное происхождение?
Если компания заявляет, что продукция с такими-то вот серийными номерами вывезена у меня со склада как вещественное доказательство, суда по этому делу еще не было, а продукция уже появилась на рынке, то все понимают, что дело нечисто…
Но ведь конфискат продают, уверяя, что его больше нельзя хранить…
Участники межведомственных коррупционных групп стали настолько циничны, что продают, не дожидаясь соответствующих решений, а документы составляют задним числом. У них схема накатанная. Они этот товар даже могут к себе на склад не завозить. Вывозят — и сразу везут к тем магазинам, которые готовы продавать. Разумеется, оформляют продажи через «карманные» компании. Они-то и получают товар в десять раз дешевле рыночных цен. А поскольку в схеме достаточно много участников, то есть даже некий пороговый размер склада, которым они могут заинтересоваться.
И чему он равен?
Пяти млн. долл. и выше. Кстати, поэтому им неудобно работать с одиночными магазинами — только с крупными или сетями.
Что будет с теми, кто не подписал хартию или нарушил ее условия?
В милицию мы на них заявлять, конечно, не пойдем. Но репутация у такой компании, у такого человека пострадает. Ему могут руку не подать. А могут не дать товарный кредит, что уже совсем другое дело. Конечно, это не прописано в хартии. Но этические нормы тем и отличаются от законов, что явно не прописываются, но разделяются большинством членов сообщества.
Как отнеслись к хартии зарубежные вендоры?
Они не занимаются продажами. Было бы странно, если бы руководители представительств подписали обещание что-то не продавать, да еще из конфиската. Хотя, разумеется, они также заинтересованы в том, чтобы рынок был цивилизованным.
Они могли бы участвовать в какой-либо другой форме…
Согласен, наверное, это было бы хорошо. Мы сейчас работаем с ними по вопросам прямого импорта. Если вся ИТ-продукция в страну будет импортироваться «по-белому», исчезнет поле деятельности для криминала. Сейчас к «серому» завозу часто подталкивают сами недобропорядочные силовики. Чтобы было у кого потом вымогать.
Это дело непростое, процесс согласования в больших корпорациях многоэтапный, не все штаб-квартиры в равной степени интересуются нашими реалиями.
Важно не столько наличие подписи под хартией, сколько отношение к этому. Готовы ли они, не афишируя официальное присоединение к хартии, действовать в ее духе? Например — неофициально пообещать не давать кредитов тем, кто ее нарушает?
Некоторые готовы. С другими не так просто вести переговоры, потому что там сложная система принятия решений. Факт криминала трудно доказать. Ну и работают они в основном с дистрибьюторами, а не с реселлерами. И не с прокладочными компаниями.
Крупные розничные сети являются часто прямыми партнерами вендоров…
Да. Конечно, будет хорошо, если хартию подпишут все крупные дистрибьюторы и розничные сети. С другой стороны, если среди них окажутся те, кто ввозит «по-серому», инициатива будет напрасной. Впрочем, все крупнейшие сети магазинов, продающие и компьютеры, и бытовую электронику, вряд ли присоединятся. Я разговаривал со многими. У некоторых позиция очень осторожная. Они не видят в этом смысла, поскольку ИТ-продукция составляет незначительную часть их ассортимента и ради нее они не хотят привлекать к себе излишнее внимание со стороны госорганов.
Действительно, если среди тех, кто подписался, окажутся те, кто возит «по-серому», вся инициатива будет скомпрометирована.
У нас на сей счет есть правило: если пострадавшая компания обращается в рабочую группу, которая занимается этой проблемой и смежными с ней, то в первую очередь на совещании рабочей группы спрашивают, есть ли документы, подтверждающие легальность ввезенного товара (в частности, ГТД). Если да — помогаем. Если нет, то мы «разводим руками».
Потенциально хартия могла бы регулировать самые разные аспекты поведения ИТ-компаний на рынке. Однако практически все ее пункты посвящены конкретной теме товарного рейдерства, быть может, кроме выглядящего очень общо «воздерживаться от содержательных заявлений и комментариев в СМИ по конфликтам между ИТ-компаниями…». Его появление тоже связано с каким-то конкретным событием?
С одной стороны, нам был нужен документ, отражающий общую позицию по вопросу рейдерства. С другой — мы не хотели сводить все к обсуждению одной конкретной схемы.
Ну и, разумеется, учесть мнение всех, кто принимал участие в создании хартии, очень нелегко. Особенно если часть из них — юристы, которые все время говорят: «эти два пункта рядом ставить нельзя», «такая формулировка неприемлема», «если не доказано — нельзя говорить, что это незаконно» и т. д. Так что все формулировки — это некий компромисс.
Какие-то еще действия в этом направлении ведутся ассоциацией?
Было несколько заседаний, на которых обсуждался вопрос о том, как может поменяться схема товарного рейдерства в связи с тем, что сейчас ведутся судебные дела и расследования в отношении ряда сотрудников силовых органов.
Возможностей у них, конечно, остается много. Но мы начали с главного, с того, с чем трудно бороться и что очень сильно влияет на бизнес. Если склад на десять миллионов вывезли, то даже перевести его физически обратно в случае, если дело выиграно и товар еще не распродан, весьма трудоемкое занятие. Но перенимаем опыт борьбы с мелким вымогательством, выясняем, есть ли эффективные правовые механизмы. Решаем, что делать, если на рынке всплыла партия товара по несколько заниженным ценам, но его хозяин не обнаружился, документы у него не в порядке или есть еще какие-либо нарушения.
Обсуждаем, например, как лучше работать с адвокатами. Есть адвокаты, которые могут пиар создать, есть те, которые выигрывают дела, — это не всегда одно и то же. Отслеживаем движение наших законопроектов. Ситуация очень сложная: мы рассчитывали, что весной или к лету их хотя бы в первом чтении примут. Но не получилось. Сейчас депутаты больше заняты выборами, а наши законопроекты в этом отношении мало полезны. Социальные темы в момент выборов гораздо более привлекательны. Поэтому мы сейчас думаем, как помочь, как убедить принять закон за первые осенние месяцы. В первом, может, лучше, чтобы и в двух чтениях. Некоторые говорят — хорошо бы и в третьем, но я не столь оптимистичен.