Игорь Агамирзян: Очевиден явный всплеск активности Российского государства в отношении инновационного технологического предпринимательства. Во всем мире ключевую роль в развитии инновационного бизнеса играют венчурные инвестиции – достаточно рискованные вложения в технологические стартапы, в перспективе обещающие получение высоких доходов. Созданная три года назад Российская венчурная компания ставила целью государственное стимулирование венчурных инвестиций и развития инновационных отраслей экономики. Сейчас в деятельности РВК многое меняется, чему немало способствовал приход нового руководителя. О современных задачах компании и общих проблемах становления экосистемы инноваций в России рассказывает генеральный директор РВК Игорь Агамирзян.

- Какова роль РВК в формировании экосистемы инноваций?

Востребованность инновационного пути развития отечественной экономики стала более ясной с наступлением кризиса, когда возникли проблемы на традиционном для России сырьевом рынке. При создании Российской венчурной компании в 2006 году была допущена, на мой взгляд, принципиальная ошибка: компания создавалась как исключительно финансовый институт. А для института развития, которым РВК призвана быть, на рынке с очень незрелой инфраструктурой этого недостаточно. В венчурном бизнесе продуктом являются не деньги, а то, что называется smart money - "умные деньги", которые сопровождаются экспертизой, пониманием того, как выстраивать бизнес. Любой хороший венчурный фонд приносит в свои портфельные компании не только финансирование, но и методологическую поддержку. Такого компонента РВК изначально была лишена.

В финансовом плане рынок венчурных инвестиций отличается тем, что на нем всегда предложение превышает спрос. Денег всегда больше, чем проектов, в которые целесообразно вкладываться. И хотя в России в течение ряда лет казалось, что ситуация противоположная, на самом деле начинающих компаний, хорошо понимающих и планирующих свой будущий бизнес, способных представить не только технологическую идею, но и ясный бизнес-план, стратегию, рыночное позиционирование и т. д., всегда было мало. За два года работы РВК фонды, созданные с нашим участием, стали в денежном выражении крупнейшими в стране, их совокупная капитализация составляет почти 20 млрд руб. Предложение денег превысило спрос на них со стороны качественных инновационных компаний. При этом ни РВК, ни созданные с ее участием фонды в силу недостатка экспертизы не в состоянии оказать достаточную методологическую поддержку стартапам.

Государство довольно активно в построении институтов развития, но при этом практически не взаимодействует с существующей в стране частной инновационной системой, включающей в себя фонды, бизнес-инкубаторы, различные ассоциации и т. д. РВК должна служить каналом взаимодействия между ними, донося не только деньги как метод стимулирования рынка, но и экспертизу, методологию, в каком-то смысле госзаказ на инновационное развитие.

С моим приходом мы радикально пересмотрели стратегию развития РВК, определив основные направления ее работы и расширив мандат компании. Изначально РВК позиционировалась исключительно как фонд фондов, предназначенных для насыщения рынка деньгами, и при этом концентрировалась на конкретной части технологического процесса обеспечения финансирования инноваций – фондах ранней и средней стадии. Теперь мы расширяем инвестиционный блок на всю технологическую последовательность, начиная с посевной стадии, когда есть идея, но нет компании, нет бизнес-модели, чаще всего нет команды, способной образовать бизнес. Таких "неупакованных" проектов в стране масса, и очень многие из них чрезвычайно перспективны. Но, как правило, ни один венчурный фонд ранней и средней стадии в них вкладываться не будет, потому что связанные с ними риски слишком велики, а отдачу на инвестиции невозможно просчитать.

Кроме того, нужны фонды поздней стадии, которых у нас до сих пор практически никто не создавал. Они помогают компаниям капитализироваться. Для российских технологических стартапов стратегии выхода на рынок сегодня очень ограниченны. Практически нет возможности IPO, почти нет спроса со стороны корпоративного сегмента. В неконкурентной среде корпорации вообще в инновациях не заинтересованы.

Поэтому в инвестиционном блоке деятельности РВК запланировано начать продумывать организацию фонда поздней стадии и стратегий выхода для компаний. Но кроме инвестиционного направления мы определили для себя еще два принципиально важных блока, которыми до сих пор РВК не занималась. Первый из них, инфраструктурный, предполагает формирование условий для того, чтобы инновационным бизнесом в России было удобно заниматься. Очевидные направления в этом блоке – законодательные инициативы, создание экосистемы, которую мы формируем как партнерскую сеть РВК, и международная деятельность, связанная как с импортом технологий, знаний, умений и навыков с рынков с развитым инновационным бизнесом, так и с поддержкой выхода наших компаний на глобальные рынки.

Любая компания имеет продукт, который она должна донести до рынка. В случае РВК этим продуктом являются "умные деньги". Мы будем работать над тем, чтобы это был качественный продукт, чему посвящен третий блок нашей деятельности – технологическая бизнес-экспертиза. Но, кроме того, этот продукт надо еще уметь донести до тех, кем он востребован. Для этого не стоит изобретать велосипед. Я считаю, что бизнес-модель РВК принципиально не отличается от бизнес-модели любой вендорной компании, работающей на горизонтальном рынке. Например, венчурные фонды – это дистрибьюторы для нас. Кроме дистрибьюторов, нужны и другие типы участников партнерской сети, такие как реселлеры, информационные, учебные партнеры и т. д. Сейчас мы активно обсуждаем создание сети реселлеров венчурного капитала, которые будут называться венчурными партнерами, но, по сути, являются аналогами VAR (Value-Added Reseller) в традиционном технологическом бизнесе.

- Что в данном случае представляют собой VAR-фонды в регионах?

Это не просто фонды. Региональным венчурным фондам, созданным по инициативе Минэкономразвития и с участием региональных администраций, не хватает экспертизы, опыта, кадрового потенциала. Поэтому наш фонд посевных инвестиций, который предназначен для "упаковки" проектов от идеи до компании, понятной для венчурного фонда, сейчас выстраивается по партнерской модели. Мы создадим централизованный фонд и вокруг него некоторое количество венчурных партнеров, которые будут специализироваться на конкретных типах технологий и проектов. В регионах такие партнеры могут существовать при научных центрах для коммерциализации разработок академических институтов или крупных университетов. Задача венчурного партнера – найти проект и обеспечить частное финансирование для него. Для нас частное финансирование является знаком качества проекта: участие частного капитала почти наверняка демонстрирует разумность проекта. Имея проект и источник частного финансирования, венчурный партнер может прийти в фонд посевных инвестиций РВК и получить соинвестирование, после чего осуществить сопровождение проекта до его выхода, обеспечив себе самому рост капитализации за счет участия в этом проекте. Иными словами, партнер в течение двух-трех лет выращивает проект до состояния, понятного венчурному фонду, продает его кому-то из фондов, например одному из созданных совместно с РВК, и сам капитализируется на этом проекте.

Такие венчурные партнеры, по существу, и есть VAR, их добавленная стоимость заключается в том, что они "нянчатся" с проектом, добавляют свою экспертизу в конкретные проектные компании. Естественно, нам наиболее интересны такие партнеры, которые не ограничатся одним проектом, а смогут производить их серийно. При этом такая модель является инкубатором не только и даже не столько для проектов, сколько для самих венчурных партнеров. И если венчурный партнер окажется успешным, обеспечив некоторое количество успешных проектов, то сможет претендовать на то, чтобы в дальнейшем развивать собственный инвестиционный бизнес. Если такие венчурные партнеры появятся при крупнейших центрах инноваций в регионах, это обеспечит совершенно иной уровень развития экосистемы инновационного бизнеса.

- Как вы намерены стимулировать появление венчурных партнеров?

Сама модель нашего посевного фонда должна стимулировать создание таких структур и привлечение людей, которые заинтересованы этим заниматься как при центрах инноваций, так и независимо. Мы строим систему абсолютно открытой, чтобы в нее могли войти и центр коммерциализации технологий при научном центре РАН, и частный бизнес-ангел, работающий над Internet-проектом.

Однако в большинстве случаев этот процесс будет упираться в кадровую проблему, в недостаток опыта. Поэтому третьим блоком направлений деятельности РВК мы определили развитие экспертной базы, начиная с формирования вокруг РВК пула бизнес-экспертов. В любом технологическом проекте необходимо знание в трех областях – в технологиях, в финансах и в бизнесе. В России есть технологическая экспертиза, близкая к мировому уровню. Несколько хуже обстоит дело с финансовым опытом, но и он уже в той или иной степени наработан. А вот людей, понимающих, как отстраивать бизнес-модель, позиционировать продукт, формировать каналы продаж, грамотно проводить маркетинг, катастрофически не хватает. Уровень понимания структуры бизнеса у молодых предпринимателей очень низок.

Мы начали формировать экспертный пул в первую очередь для себя самих, чтобы иметь возможность проконсультироваться по любой теме. Начав это делать в собственных интересах, мы планируем расширять эту систему. Мы будем делиться экспертным пулом с партнерами и постепенно откроем систему, чтобы она была доступна всем участникам рынка, прежде всего стартапам, которым сегодня и посоветоваться не с кем. Есть интересная технологическая идея, но некому задать вопрос, как правильно построить на этом бизнес. Именно методологический компонент венчурных инвестиций является ключевым. В правильно выстроенной системе поддержки инноваций такую экспертизу начинающим предпринимателям предоставляют специалисты из венчурных фондов и бизнес-ангелы.

- Но не должны ли молодые предприниматели быть готовы сами приложить определенные усилия в области самообразования, чтобы добиться успеха?

Безусловно, успешные предприниматели – это, как правило, люди, обладающие высоким уровнем самообучаемости. Если посмотреть на лидеров нашего ИТ-рынка, который на сегодняшний день является наиболее зрелым, то среди них МВА практически нет, это в основном инженеры и математики, часто кандидаты наук, всему научившиеся на практике. Успешное предпринимательство всегда связано с умением обучаться и гибкостью ума.

Кстати, следствием зрелости и прозрачности российского ИТ-рынка стало то, что у нас инвестиций в ИТ-проекты существенно больше, чем в других областях.

- Дело только в зрелости или ИТ-проекты более просты?

Простота в определенном смысле вытекает из зрелости рынка. Конечно, Internet-проекты дешевы, а потому привлекательны для инвесторов. Но серьезный продуктовый ИТ-проект может быть довольно сложным и дорогим, требовать больших инвестиций. Тем не менее такие проекты легко просчитываются, потому что понятно, как работает рынок, каковы целевые аудитории и т. д., в то время как другие рынки, особенно имеющие советское наследие, настолько закрыты и запутанны, что там просчитать что-либо просто невозможно. Предсказуемость ИТ-проектов — результат зрелости рынка, а рынок зрелый потому, что строился с чистого листа, по западным моделям и с участием западных компаний. Мировые ИТ-гранды сыграли положительную роль, принеся с собой на наш рынок ту самую необходимую экспертизу в организации бизнеса.

- Как вы оцениваете новый закон о малых предприятиях при вузах?

Этот закон, безусловно, необходим. Сейчас идет речь об использовании его как механизма создания новых рабочих мест для выпускников вузов. Но, кроме того, есть потребность использовать закон для коммерциализации существующих разработок. В частности, наш фонд посевных инвестиций без этого закона не будет эффективен, потому что именно малые предприятия, создаваемые в соответствии с ним, станут одним из основных объектов приложения усилий этого фонда.

Но, на мой взгляд, в законе есть одна кардинальная недоработка, связанная с неэксклюзивным лицензированием. Если вуз обладает правами на интеллектуальную собственность, то по этому закону он сможет отдать ее на коммерциализацию несколько раз. А для инвестора это означает, что, взяв эту интеллектуальную собственность в качестве вклада в создаваемую компанию, он оказывается перед угрозой, что в случае, например, осложнений отношений с акционером тот сможет создать еще одну компанию с той же самой интеллектуальной собственностью. Необходимо какое-то ограничение лицензирования, которое обеспечит уверенность инвесторов в том, что они действительно смогут этой собственностью воспользоваться.

Тем не менее закон очень нужен. Но необходимы и изменения в корпоративном законодательстве, которое создавалось в начале 90-х под приватизированные предприятия советских времен и абсолютно не приспособлено для работы в инновационной среде.

- РВК имеет механизмы лоббирования интересов инновационного предпринимательства в законодательных органах?

Сейчас даже и лоббировать ничего не надо, все страшно этой темой заинтересованы. Но профессионализма в этой области не хватает у всех, и у нас в том числе.

- В какие области имеет смысл тиражировать успешный опыт венчурного инвестирования ИТ-проектов?

Мне не удалось найти формального определения критерия, по которому можно отделить "венчурный" проект от "невенчурного". В конце концов, для себя я сформулировал такой критерий, с которым, как правило, соглашаются те, кто профессионально занимается венчурными инвестициями. Венчурным может быть такой проект, на котором достижим нелинейный возврат инвестиций в зависимости от используемого в проекте ресурса, не обязательно финансового. На самом деле его проще использовать как критерий отбора проекта, который не может быть венчурным. К примеру, аутсорсинговый проект может быть очень хорошим инвестиционным проектом, но он абсолютно не венчурный: в аутсорсинговом бизнесе для увеличения его объемов в два раза необходимо нанять вдвое больше людей.

Итак, венчурные проекты – это проекты, где в некоторый ограниченный период времени достигается нелинейность роста. Это никакого отношения к технологиям не имеет. Более того, у меня есть гипотеза, что в России технологический бизнес до сих пор активно не развивался исключительно потому, что в категорию проектов с нелинейным ростом попадали совершенно не технологические бизнесы. Когда рынок недвижимости растет так, как это происходило в России последние десять лет, нелинейность возникает в гораздо более простом бизнесе. А деньги всегда стремятся к простоте, поэтому, пока спекуляции недвижимостью давали нелинейность, шансов на то, что инвестиции пойдут в технологический бизнес, не было.

Кризис устранил нелинейности на традиционных для России рынках. В Америке подобные нелинейные области в классическом бизнесе исчезли еще во времена Великой депрессии, и сейчас на развитых рынках достижение нелинейных результатов возможно только в технологических областях. В нынешней ситуации нелинейность останется в первую очередь в технологических проектах, и именно туда должны пойти инвестиции – с одновременным развитием "умной" составляющей инвестиционных денег в процессе приобретения опыта в венчурных инвестициях.